То, что должно было уйти на зфб. Фанфик.

[Торманн де Фокс]

29.01.2018 в 23:45

Пишет  Лайверин:

Текст, по которому косплей
Название: Кладбище Непрощённых
Фэндом: WTF Tanks 2018
Персонажи: Т-34, КВ-1, КВ-2, фоном - Т-35 и ИСУ
Рейтинг: PG-13 (видимо)

Поначалу Первый думал, что просто устал. Да и немудрено устать: попробуй вытяни на себе почти всю войну, да ещё и отвечай при этом за самое странное подразделение в истории Красной Армии. Но он же выдержал. Врагу не оправиться, будет немало сражений, однако исход войны предрешён. Но сколько ещё бойцов так и не встретит первый мирный рассвет…
Нельзя об этом думать, нельзя. Нельзя оплакивать тех, кому только предстоит погибнуть. Иначе в нужный момент не сможешь взять ситуацию в свои руки и сделать так, чтобы как можно больше выжило, дошло, вернулось. А для этого, пожалуй, стоит дать себе пару дней отдыха. Никому не будет лучше, если он свалится от переутомления.
Но даже после этой пары дней усталость почему-то не спешила отступать. Наваливалась свинцовым грузом, вышибала мысли из головы, давила виски. Ночами снилось что-то затягивающе-серое, но странным образом умиротворяющее. И совсем не хотелось выбираться под режущий глаза дневной свет.

Петляя по улицам возле штаба, Первый встретил машину с ранеными. Тылы, как всегда, не успевали за наступающими частями. Из кузова с величайшей осторожностью выгружали носилки, на которых лежал парень в обгоревшем танковом комбинезоне. Видеть Первого он не мог – нечем ему было видеть, лицо превратилось в жуткую мешанину ожогов и кровоточащих ран. Первый стиснул зубы. Хотелось отвернуться, но он не считал, что имеет на это право. «Вот что бывает, когда ты опаздываешь. Когда не получается предугадать, предусмотреть всё».
Старший из братьев КВ шагнул к носилкам, оттесняя плечом не успевшую возразить девушку-санитарку, коснулся обожжённого лба раненого. Прикрыл на миг глаза. В лицо ударило пламя и вонь горящей человеческой плоти. Да, действительно, танк обожжённого парня был одним из немногих уцелевших броневоплощений Первого. КВ чуть напрягся, и боль умерла на кончиках его пальцев, а раненый обмяк на носилках, погружаясь в зыбкое беспамятство.
Санитары и несколько бойцов с лёгкими ранениями проводили его странными взглядами, в которых детская вера в чудо смешивалась с непониманием. Узнали, наверное – к концу войны существование одушевлённых машин уже ни для кого не являлось тайной.
Первый привык, что его подчинённые выживают. Всегда. Какие бы повреждения ни получали их металлические тела. Даже если какое-то из них аукалось серьёзной травмой воплощению танка, последствия были обратимы. А ещё он знал, с какой завистью смотрят на них люди. Сложно не завидовать тому, кого война не превратит в калеку. Зато у людей есть свободная воля.
Возражая так молчаливому укору в глазах тяжелораненых, которых он повидал сотни, если не тысячи, Первый, тем не менее, стыдился своего отличия от людей. Несправедливо раздаёт стерва-судьба свои подарки.

В расположение части он вернулся незадолго до официального отбоя. Прошёл в кабинет на втором этаже полуразрушенной дворянской усадьбы – до войны здесь была то ли школа, то ли какая-то колхозная контора. Левое крыло здания выгорело, превратившись в закопчённую коробку с провалами окон, а правое заняли танки.
На столе обнаружился закутанный в полотенце котелок. Бессменный повар Т-35 позаботился о голодном командире. КВ-1 ощутил благодарность, но есть не стал – не хотелось. Прошёл к окну, намереваясь распахнуть его настежь и проветрить кабинет. Но вместо ожидаемого запаха сырой земли и прелых осенних листьев в лицо вдруг ударил запах ржавого железа и сладковатой гнили. Так обычно пахнут начинающие вянуть цветы, перестоявшие в вазе, но цветам в его кабинете взяться неоткуда. Странный запах. Вкрадчивый такой, как шёпот у уха.
«Похоже, галлюцинации, – решил Первый. – Хвала Конструктору, пока не зрительные».
Он опустился на стул и попытался прогнать туман из головы. Против воли мысли вновь вернулись к тому танкисту. Скорее всего, парень не жилец. За свою не такую уж долгую танковую жизнь Первый похоронил много экипажей. Он помнил всех, даже тех, кого не знал лично, кому просто довелось встретить смерть в одном из его броневоплощений. И все они были здесь, с ним. Не в силах сдерживаться, КВ-1 вцепился зубами в рукав гимнастёрки, гася рвущийся из горла вой.
– Брат? – Нарисовавшийся на пороге Второй выглядел несколько заспанным, но уже через миг вся сонливость с него слетела. В два прыжка он оказался рядом и успел поймать заваливающегося на бок Первого.
– Брат, ты чего? Солярой траванулся, что ли?! Брат!
Второй отвесил Первому оплеуху, которая привела бы в чувство и мёртвого, но сейчас не возымела действия. Взгляд старшего ускользал в какие-то другие, недоступные пониманию миры.
– М-мать! Я сейчас!

– Там Первому плохо! – с порога рявкнул Второй, так что к тому моменту, когда он начал вытряхивать содержимое тумбочки в поисках нашатыря, проснулась уже вся казарма.
– Может, техников позвать? – предложил позёвывающий Т-34.
– Не знаю! С ним что-то странное. Кажись, обморок, только он в сознание не приходит.
– Тогда какой это, к Тигру, обморок? – ИСУ выпуталась из одеяла. – Пошли, отнесём его в медсанбат или к техникам.
В кабинете Первого не оказалось. В собственной постели тоже.
– Ты не пил? – принюхался Т-34. – Может, уже белочку поймал?
– Какая, на хрен, белочка? Если у меня белочка, то где Первый?! И, кстати, откуда эта вонь?
Второй поспешно захлопнул окно, но запах гнили и ржавого железа только усилился. Ночь, больной свет керосиновой лампы, на столе лежит планшетка. Вот только её владелец испарился не пойми куда.
Его не было ни в медсанбате, ни у техников. А куда Первый ещё мог пойти в полуобморочном состоянии?
– Похитили? – неуверенно предположил Тридцатьчетвёртый, прекрасно понимая, насколько глупо это звучит. И вроде бы надо что-то сделать, поднять тревогу, подключить особистов, если понадобится, но мысли словно тонут в вязкой вони, заполнившей комнату. Разве происходящее реально? Разве оно может быть реально?
– Не похитили. – Все пропустили момент, когда в дверях, заняв почти весь проём, появился Т-35; взгляд у здоровяка был какой-то слишком уж понимающий. – Сам ушёл.
– Первый? Дезертировал?! – Схватить повара за грудки Второму мешала существенная разница в габаритах. – Шутишь, да?
Т-35 покачал головой.
– Нет. Ты ведь, наверное, думаешь, мы бессмертные? Машина может сгореть, экипаж – погибнуть, а мы отлежимся и снова в бой?
– Ну-у… – стушевался Второй. – Вроде того, разве нет?
– Если бы. Те из нас, кому тяжко в жизни пришлось, кто многих потерял – они и уйти могут. На ту сторону, на Кладбище Непрощённых.
Второй недоверчиво прищурился.
– Это что за кладбище такое, и за каким хреном брата туда понесло?
– Я ж говорю, сам ушёл. Там легче. Всё человеческое, что в нас есть, уходит, даже облик. Катишься себе на двух гусеницах, пока соляра не кончится, и палишь, пока боекомплекта хватит. А потом останавливаешься и гниёшь вместе с такими же бедолагами.
По спине Тридцатьчетвёртого пробежал холодок. Страшные истории таким голосом не рассказывают. Так говорят о чём-то, что видели своими глазами или слышали от непосредственных свидетелей.
– А почему они непрощённые? – подала голос ИСУ. – Кто их простить не может?
– Они сами себя никак не простят.
Второй обвёл взглядом притихших товарищей.
– Ясно. И как туда попасть?

В дорогу Тридцатьчетвёртого и Второго собирал всё тот же Т-35. Что-то бормоча под нос, переливал во фляжку солярку, тщательно отмерял и добавлял сухие травы.
– Вам нужен мост. Как найдёте, можете сразу пить и ждать, когда появится путь на ту сторону.
– И как мы это узнаем? – скептически хмыкнул Второй.
– Меня больше интересует, где мы мост возьмём, – перебил Т-34. – Нет у нас в округе ни одного целого моста, ближайший железнодорожный – у чёрта на куличках. Тот, что был, немцы при отступлении подорвали, одни концы по обе стороны торчат.
– Вам хватит, – невозмутимо продолжил Т-35. – Да, и боекомплект с собой не берите. Не понадобится, только лишний груз зря потащите.
За пределы лагеря они выбрались без проблем. Предстоял недолгий марш-бросок по ночному лесу, перепаханному войной. Серп месяца путался в паутине ветвей, но светил исправно, скоро его сменил холодноватый осенний рассвет. Разбитый грязный просёлок вывел их к остаткам моста через глубокий овраг.
– Этот, что ли? – недоверчиво протянул Второй: похоже, мост даже в лучшие свои дни не предназначался для тяжёлой бронетехники.
– Других здесь нет, – отозвался Тридцатьчетвёртый. – Так что давай пить то, что нам намешали.
Напиток из фляжки Т-35 он отхлебнул, на всякий случай принюхавшись. Второй будто наркомовские сто грамм перед боем махнул.
Не зашумело в ушах, не обострились обоняние и зрение, не появилось лишних теней на кромке леса.
– Надо было уточнить у нашего повара, как определить, что эта штука подействовала, – запоздало сообразил Второй. – Хорошая мысля приходит опосля.
Несколько минут оба до рези в глазах вглядывались в остатки моста на другой стороне оврага. Ничего не происходило.
– А давно здесь туман? – вдруг спросил Т-34. – Или я один его вижу?
Туман и правда неестественно быстро поднимался со дна оврага, буквально затапливал его. И в его мутной белизне вдруг начали проступать призрачные контуры моста, без опор висевшего в воздухе.
– Идём. – Тридцатьчетвёртый первым ступил на странное покрытие, не асфальт и не бетон. Впрочем, присматриваться ему определённо не хотелось.
Второй замер в сомнении, не решаясь сделать шаг.
– А он точно меня выдержит?
– А то, что он только что тут появился, тебя не смущает? – поддел рыжий. – Вперёд.
КВ-2 подчинился. Какое-то время они брели, не различая противоположного берега. Все звуки остались там, за белой пеленой, но с каждым шагом тишина буквально начинала давить. Даже Второму не хватало характера храбриться и угрожать разобрать на запчасти непонятных врагов, укравших его брата.
Сначала появился знакомый запах ржавчины и подгнивших цветов, потом из туманной пелены выступили какие-то угловатые конструкции, а под ногами вместо твёрдой поверхности моста оказалась мягкая сырая земля, по щиколотку засыпанная сухими листьями. Почти сразу же туман начал отступать, открывая картину, для описания которой сложно было подобрать слова. Насколько хватало глаз, во все стороны тянулись нагромождения бронетехники, половину из которой Второй и Тридцатьчетвёртый просто не могли опознать – настолько необычно она выглядела. Знакомые силуэты танковых башен, впрочем, тоже встречались, но Т-34 почувствовал: нельзя снижать темп, нельзя позволять этому месту проникать в душу.
– Ищем следы, – скомандовал он. – Нам же сказали: здесь едешь, пока соляра не кончилась, и стреляешь, пока боекомплекта хватит. Земля влажная, гусеницы должны хорошо отпечататься, а в бронированной ипостаси в щель не забьёшься. Надо искать в этом кладбище широкие проходы.
Поиски осложнялись тем, что танки, самоходки и совсем уж непознанные металлические конструкции были навалены как попало: некоторые неведомая сила забросила друг на друга, некоторые валялись кверху гусеницами, как перевёрнутые жуки, где-то башни, пулемётные стволы и пушки сплетались в нечто уродливое, неделимое. Сажа, зачернившая бронированные бока, в клочья разорванный и перекрученный металл, ржавчина – человеку здесь тоже стало бы неуютно, но Тридцатьчетвёртый и Второй чувствовали себя так, будто оказались среди гниющих тел.
– Нашёл! – вдруг выкрикнул Второй, показывая на чёткие следы гусениц. – Совсем свежие, так их и разэтак.
И они побежали, боясь не успеть, боясь, что следы исчезнут, что приведут в тупик. Туман к тому времени практически рассеялся, спрятался в пробоинах и щелях, но солнце так и не появилось, серое низкое небо давило чугунной крышкой.
На миг всё же пришлось остановиться: воздух словно становился вязким, тормозил их, силы таяли.
– Смотри, – прошептал Тридцатьчетвёртый пересохшими губами, дёргая Второго за рукав.
Машина, надёжно замурованная между стен из неопознанных танков, наваленных друг на друга, оказалась человекоподобной. У неё имелись руки, ноги и обтекаемая голова – как опознал Т-34 по расколотому стеклянному колпаку, кабина. Для пилота? Экипажа? Синий цвет брони по большей части выцвел до серого, но на грудной пластине ещё различалась эмблема. Что-то вроде меча и стилизованной розы. Реши громадина разогнуться, ростом наверняка сравнялась бы с двухэтажным домом.
Это не была техника их мира. Более того, обводы замершей машины выглядели настолько чуждыми, что волосы на голове начинали шевелиться, а сердце сжималось.
Они уже развернулись к находке спиной, но тут с плеча великана упал бронированный наплечник, стукнулся в полёте о согнутое колено и почти беззвучно рухнул на мягкую землю.
И вот тогда началось.
Пространство заговорило на разные голоса, зашептало, ввинчиваясь в мозг. Тридцатьчетвёртому показалось, что он начал разбирать слова, и услышанное ему совсем не понравилось. Рядом зло матерился Второй, и, как ни странно, на его километровых загибах было легче сосредоточиться, чтобы избавиться от наваждения.
– Бегом! – не своим голосом рявкнул Т-34, и они вновь понеслись по закоулкам лабиринта гниющей техники.
По ощущениям, теперь они поднимались вверх.
– Мы след просрали! – выкрикнул на бегу Второй. Тридцатьчетвёртый притормозил было, пытаясь разглядеть знакомые отпечатки гусениц, но тяж яростно замотал головой:
– Нет! Сверху разглядеть попробуем.
Чем ближе они подбирались к вершине холма – теперь уже не осталось сомнений в том, что это холм – тем больше просветов появлялось в неровных рядах техники. И тут за ощетинившейся незнакомыми орудиями стеной что-то грохнуло. Кроме командира, стрелять здесь было некому.
Наверное, ни на одну вражескую высоту они не взлетали с такой скоростью. Т-34 подумал, что на плоской вершине когда-то оказались самые первые в этом месте машины: там не осталось ничего, кроме нескольких вросших в землю бронелистов. И ещё отметил для себя, что палой листвы на кладбище столько, что ноги вязнут, а ни одного дерева они так и не увидели.
Он поднес ладонь козырьком к глазам и пытался разглядеть хоть какое-то движение на равнине, раскрашенной в блекнущие маскировочные цвета и все оттенки ржавчины.
Крепко сжатые губы и слезящиеся от напряжения глаза выдавали отчаяние юноши.
Вместо него командира обнаружил Второй.
– Вижу! Живой, мать его! Вот только по кругу ездит.
– Тем лучше. – Теперь Т-34 тоже различал петляющую по лабиринту бронеипостась Первого: танк тыкался вслепую, иногда налетая на мёртвые машины, иногда пробивая себе путь метким выстрелом. – Перехватим.
И они вновь сорвались с места.

Анима, живое воплощение всех боевых машин одной линейки, во многом совершеннее человека. Затягиваются без следа раны, не подтачивает организм старость. А уж выносливость и вовсе ни в какое сравнение не идёт.
Но сейчас два танка выбивались из сил, пытаясь догнать своего товарища.
– Не попасть бы под его выстрел, – пробормотал себе под нос Тридцатьчетвёртый, но Второй его услышал. – Здесь даже восстановиться не успеешь – сожрут.
Кто именно сожрёт, уточнять он не стал.
Т-34 нацелился зайти командиру в борт и запрыгнуть на броню. Конечно, он рисковал, но никаких идей относительно возвращения Первому нормального облика у них не нашлось. Может, хоть так получится достучаться.
Но башня КВ-1 повернулась, снаряд грохнул за их спинами, снеся взрывной волной обоих.
– Первый, по своим шмаляешь! – выкрикнул Второй, отплёвываясь от липкой грязи. – Первый!
Следующий снаряд лёг куда ближе.
– Сколько у него ещё? – проорал КВ-2 на ухо Тридцатьчетвёртому.
– Не знаю, но после боя вряд ли пополнял боекомплект, он же в штаб ездил.
– Тогда должны скоро кончиться, – зло и отчаянно хмыкнул тяж.
А потом вскочил и, петляя, побежал наперерез Первому, словно намереваясь наставить ему синяков на лобовой броне.
Тридцатьчетвёртый даже ахнуть не успел.
Башня развернулась в сторону новой цели, грянул выстрел. КВ-2 каким-то чудом успел залечь. Повезло ещё, что с прицеливанием в этом мире у Первого дела обстояли так же плохо, как и с узнаванием своих.
– Надеюсь, у него есть план, – пробормотал Т-34 севшим голосом. Потом рывком заставил своё тело подняться и тоже побежал к тому, что некогда было его командиром. Пушка у танка только одна, авось от двух целей сразу растеряется. Расчёт оказался верным: Первый, не прерывая движения, начал палить по новой цели, а КВ-2, который больше не падал перед каждым выстрелом в грязь, всё рвался и рвался ему навстречу.
Везло им просто нереально. Повезло, что у Первого не оказалось с собой полного боекомплекта, повезло, что он достаточно долго стрелял по остовам машин, расчищая себе дорогу. В очередной раз рухнув на землю, Тридцатьчетвёртый с удивлением понял, что выстрела не последовало. А командир по-прежнему пёр вперёд, прямо на поднявшегося во весь рост Второго.
– Стой, Первый! – рявкнул он.
Башня с бесполезным теперь орудием обернулась в его сторону, словно танк приглядывался к настырному говорливому препятствию, нежданно-негаданно возникшему на пути, но ход не сбавил.
– Брата-то не задавишь?
Первый продвинулся вперёд ещё на несколько метров. Вытянутая вперёд ладонь Второго упёрлась в его блестевшую от росы броню.
И прошла сквозь неё, а потом ставший призрачным угловатый силуэт просто поглотил КВ-2.
Кажется, Тридцатьчетвёртый никогда в жизни так не кричал.
Танк замер, резко выделяясь на фоне серого неба. Замер и Т-34, в бессильной злости кусая губы. Внезапно обрушившаяся тишина ввинчивалась в уши, сдавливала виски.
Дальше-то что, чёрт возьми? Что?

Второй проваливался в серое ничто, не понимая, где верх, где низ, и существуют ли они ещё. В какой-то момент по ушам ударил странный звук – будто огромный молот опустился на наковальню. И ещё раз. И ещё. Через равные интервалы. Тяж завертел головой, пытаясь определить источник. Серая хмарь рассеялась, оставшись на грани восприятия. Перед ним в пустоте висело огромное сердце из раскалённого металла, заключённое в сеть цепей и шестерёнок, от него тянулись в разные стороны трубки и стальные прутья. Алый цвет понемногу тускнел, бушевавшее внутри пламя гасло, между предыдущим и следующим ударом проходило всё больше времени.
Сердце брата.
Второй потянулся к нему, понимая, что ему даже не от чего оттолкнуться, чтобы прыгнуть, вцепился мёртвой хваткой в гротескную металлическую конструкцию. Сердце было большим, почти в треть его немаленького роста, и, против ожидания, едва тёплым. Второй не знал, замедлилось ли падение, или они в обнимку с сердцем так и летят из ниоткуда в никуда.
Никто из знавших КВ-2 не подозревал в нём умения говорить так. Матершинник, выпивоха, раздолбай, нарушитель дисциплины, он не выглядел способным даже на грубоватую нежность, свойственную большим и сильным парням. Но кого стесняться в серой нереальности?
– Ты ни в чём не виноват. Ты сделал всё, что мог сделать, братишка, хватит себя грызть. Да, многие погибли. Но скольких ты вытащил? Вспомни о них. Вспомни, сколько людей прижималось к твоей броне. Сколько обращалось к тебе, звало ещё одним членом экипажа. Сколько оплакивало машину как друга. Вспоминай.
Ещё один глухой удар.
– Они вернутся благодаря тебе. Они расскажут детям, что ты был их домом, другом, их защитой. Так всё и кончится, брат. Это будет последняя война, потому что люди, мать их за ногу, не сумасшедшие, чтобы повторять такое. И вот тогда мы отдохнём. По-настоящему. Ты веришь?
Металл под пальцами потеплел, а потом подобие реальности разлетелось на обжигающие осколки.
«Не вытянул!»
И тут же, падая в жёсткую траву Кладбища Непрощённых, Второй понял, что ошибается.

Тридцатьчетвёртый мог бы поклясться: такого он не видел никогда и нигде. И, если Конструктор будет к нему милосерден, больше и не увидит. Силуэт танка таял, превращаясь в туман, размывался, как акварельный рисунок. А ещё через миг на земле остались только две лежащие ничком фигуры. Первый в мокрой насквозь и грязной шинели и измученный до полусмерти Второй.
– Встать сможешь? – рванулся к нему Т-34, предположив, что младший тяж сохранил куда больше сил, чем брат.
– Смогу, – жутковато ухмыльнулся Второй. – Я даже бежать смогу, потому что за нас сейчас возьмутся всерьёз, зуб даю. И Первого выносить надо.
Тридцатьчетвёртому не пришлось повторять дважды: он подставил плечо едва пришедшему в себя командиру, тихо бросив сквозь зубы:
– Всё потом, сейчас надо драпать.
С другой стороны Первого подхватил КВ-2.
Они уже успели углубиться в лабиринт искорёженной техники, когда их настиг тысячеголосый металлический лязг. Кладбище Непрощённых не привыкло отдавать свою добычу.
Второй обернулся было, выматерился и посоветовал остальным:
– Не оглядывайтесь.
Желающих возражать не нашлось.

Больше всего опасений им внушал мост. Кто знает, когда он появляется и исчезает. Но обошлось: когда танки, вымотанные и грязные, вывалились из очередного пропахшего гнилью коридора, мост никуда не делся. На том его конце даже виднелась знакомая лесная поляна.
Они вломились в раннее утро, хватая ртами воздух и сразу же рухнув на землю. Тридцатьчетвёртый ещё успел увидеть, как мост медленно тает за их спинами.
– Получилось, – выдохнул Второй. – Конструктора их через назад, да всем полком, получилось же.
– Согласен, – выдавил Т-34. – Но вот их конструктора, пожалуйста, без меня.
Силы смеяться у них ещё остались. Что, в общем, было кстати: до побудки стоило всё-таки вернуться в расположение части.

@темы: пишут, техника - она же живая!